Далее К. Петров говорит о попытках турецкой стороны подвести под казачьи укрепления подкопы и противодействии этому казаков. Очень интересно известие о том, что в ряде случаев навстречу турецким подземным ходам казаки вели свои; в итоге, это заканчивалось схватками под землей, в ходе которых казаки, согласно сообщению К. Петрова, "многих турских людей в подкопах побили". В реальность последнего известия верится с трудом, однако оно подтверждается другими источниками. Так, в войсковой отписке от конца сентября-начала октября 1641 г. казаки сообщали в Москву, что у них (с. 160) с турками "бои в подкопах были из самопалов великие". Наконец, казаки сами, согласно К. Петрову, подводили подкопы на вражескую территорию и, приманив на заранее определенные места силы неприятеля, "зелье" в подкопах зажигали "и тем многих турских людей побивали". При этом некоторых из турецких воинов, по показаниям К. Петрова, силой взрыва "бросало в город и за Дон". В расспросных речах И. Новокрещена уточняется, что турки приманивались на нужное место с помощью вылазок.

   В какое время началась эта подземная война, К. Петров не говорит. Нет сомнения, что со стороны казаков она велась с самого начала боев под Азовом: взрывы производились уже во время первого приступа турок. Однако в какой период осады к этой войне активно подключилась турецкая сторона, из расспросных речей К. Петрова не вполне ясно. Если понимать показания астраханского стрельца формально, исходя из простой последовательности передаваемых им в расспросных речах событий, то из документа следует, что подкопные мероприятия турок начались уже после второго этапа обстрелов крепости.

   Пролить дополнительный свет на данный вопрос могут отчасти расспросные речи в Астрахани еще одного свидетеля событий - И. Новокрещена. Последний сообщал, что в один из моментов осады "турские люди" от городовой стены "стояли поодаль" и подводили под нее три подкопа, а к Азову долгое время не приступали. Казаки же, узнав о подкопах (судя по всему, от "языков"), "перекопали от Азова подкоп поперег" направления подкопов турок. Обнаружив, по словам И. Новокрещена, два из них (о третьем источник больше не говорит), казаки забрали оттуда турецкий порох, "побили" в этих подкопах 70 человек и "к Азову тех подкопов довести не дали". И только затем, согласно показаниям И. Новокрещена, турки, "заметав подле городовые стены ров камышом и землею", подвели к городу земляной вал и из пушек городовые стены со всех сторон - "от степи, и от моря, и с приходу от бояраков" - сбили до подошвы; "и башни збиты все ж до подошвы", уточнял И. Новокрещен.

   Как уже говорилось, из данных расспросных речей не вполне ясно, к какому периоду осады относятся сообщаемые ими сведения. Однако, исходя из того факта, что И. Новокрещен был отправлен из (с. 161) Астрахани под Азов только 6 августа, он мог застать лишь события конца этого месяца и сообщал о более раннем времени, скорее всего, на основе рассказов очевидцев. Приведенная нами ранее выдержка из расспроса И. Новокрещена в структуре его расспросных речей следует сразу же за характеристикой стрельцом турецко-татарских сил. Полагаем поэтому, что астраханский стрелец-"лазутчик" сообщал лишь о недавних по отношению ко времени его прибытия под Азов событиях. Поскольку в показаниях И. Новокрещена после "подкопных" событий явно следует уже знакомый нам второй этап обстрелов крепости, то сами эти события, возможно, надо относить к началу (или первой половине) августа.

   Итак, если вести речь о последовательности событий в двух данных сообщениях, то в показаниях К. Петрова сначала говорится о неудачном приступе турецкой стороны к Азову и Ташкалову, затем идет речь о подведении турками к городу земляного вала, разрушении ими крепостных стен, устройстве казаками новых укреплений, и только потом следует рассказ о борьбе под землей. Расспросные речи И. Новокрещена передают события несколько иначе. В них сначала сообщается о развертывании подкопной борьбы, и лишь затем говорится о турецком земляном вале и уничтожении азовских стен. Таким образом, из показаний И. Новокрещена выходит, что подкопная война была развернута казаками, пока еще были целы стены, в то время как в расспросе К. Петрова об этой войне говорится как о следствии разрушения турками городских укреплений (так же представляет дело и Поэтическая повесть). 

   Здесь неизбежно возникает проблема: какой из источников верно отражает последовательность событий под Азовом в августе, или, точнее - когда все-таки начался этап подкопной ("земляной") борьбы? На наш взгляд, вряд ли следует скрупулезно выискивать ответ на этот вопрос: известия как К. Петрова, так и И. Новокрещена, скорее, отражают ход борьбы за август в целом. Возможно также, что ведение подкопов со стороны турок могло происходить и в ходе других этапов борьбы за крепость. Со стороны же казаков подкопная война велась все время: взрывы начались уже с самого начала боев, и в этом отношении можно вспомнить казачьи замыслы еще до начала осады взорвать турецкий вал с помощью подкопов.

   Необходимо упомянуть еще об одном способе борьбы казаков с турецкими подкопами. В расспросных речах К. Петрова говорится, что казаки у турок "подкопы перекопывали". Ответ на вопрос, в чем состоял смысл этого мероприятия, можно найти в записках Эвлии Челеби. В частности, Эвлия пишет: "С какой бы стороны к ним (казакам. - О. К.) не подбирались с подкопом и миной, они (казаки. - О. К.) <...> отыскивали подкопы и за ночь забрасывали вырытую из (с. 162) подкопов землю обратно". Поскольку подкопы под оборонительные сооружения велись, судя по всему, из ближайших к этим сооружениям траншей и рвов осаждающей стороны, то для осажденных оставалась возможность, каким-либо путем узнав о месте ведения подкопа, совершить вылазку туда, скажем, ночью. И поскольку место ведения подкопа держалось в строгом секрете, а работы по его созданию, надо полагать, тщательно маскировались, то ночью надлежащей охраны могло там и не быть.

   Ситуация под Азовом не позднее, чем на конец августа зафиксирована также в сведениях, полученных И. Остриковым и А. Юдиным от ногайского татарина Оллака. Упомянутый татарин показывал, что на момент отъезда его из-под Азова - примерно в конце этого месяца, турецкие войска к городу "приступали по многие дни", но приступами Азова не взяли. Казаки же в это время, констатировал очевидец, "выходя из Азова подл[а]зами, турских людей побивают". Речь идет о казачьих подземных ходах и осуществлявшихся с их помощью казачьих вылазках. Говорится также о некоем решительном, но неудачном приступе турецкой стороны к Азову и о последовавшем за ним обстреле крепости из тяжелых осадных орудий, в ходе которого были сбиты практически все "зубцы и башни" города. Здесь идет речь также, судя по всему, о событиях августа, хотя не исключено, что приступы к крепости могли происходить и в июле.

   В ходе второго (августовского) этапа обстрелов, уже после прекращения турками попыток подвести под казачьи укрепления подкопы, турецкая сторона, согласно Поэтической повести, предприняла обстрел казачьей земляной крепости (или, как говорит автор Повести, казачьих "ям") "огненными чинеными ядрами". Последние причиняли казакам, зарывшимся в землю от обстрелов, "тесноты" и потерь даже больше, чем приступы ("пуще приступов"), "побивая" и "опаливая" многих из осажденных. Следует добавить, что в Азове находились также женщины и дети, о которых шла речь во время переговоров с турками, и которым тоже приходилось терпеть вместе с казаками все ужасы и лишения осады. Таким образом, в августе (с. 163) 1641 г. защитникам Азова пришлось пережить еще один этап обстрелов. Однако и данная мера не принесла осаждающим успеха.

   В целом, казачья тактика в ходе третьего этапа борьбы за Азов представляется весьма разнообразной. Так, Эвлия Челеби пишет о нападениях казаков на турок через ходы,

сделанные казаками в частоколах и завалах осаждающей стороны. Постоянные военные хитрости, неожиданные военные решения казачьей стороны неоднократно ставили турок в тупик. Поистине титанический размах оборонительных мероприятий казаков сказался в создании позади разбитых крепостных стен рва и земляного вала, разрушить которые была не в силах осадная артиллерия турецкой стороны. Возможно, земляные работы казаков (как и укрепление разрушенных оборонительных сооружений после турецких приступов) велись ночами, что может объяснять ночные обстрелы крепости турками. Все эти события происходят в течение августа. 

   Надо заметить, что некоторые элементы борьбы, использовавшиеся сторонами под Азовом и способные вызвать удивление (если не изумление) у современного читателя, встречаются в рассматриваемую эпоху и в других случаях осады крепостей. Так, прием ведения осажденными подкопов (иначе - "слуховых ходов") навстречу подкопам противника имел место в 1581 г. во время осады Пскова войсками Стефана Батория. Возведение дополнительных укреплений позади стен предпринималось осажденной стороной как во время указанной осады Пскова, так и в ходе обороны Троице-Сергиевого монастыря в 1608-1610 гг. Обливание же противника со стен города "человечьим калом" видим и при обороне Пскова от войск Стефана Батория, причем в источнике говорится, что разведенные водой нечистоты еще и доводились до кипения.

   Тем не менее, говоря о некоторой характерности для своего времени ряда боевых приемов сторон, нельзя упускать из виду главное, а именно - несопоставимость под Азовом численности сторон и невероятный накал боевых действий. Также надо принять во внимание не совсем обычный для своего времени прием возведения осаждающей стороной земляного вала и последовавший вслед за тем необычайной силы обстрел крепости, практически уничтоживший ее стены и башни. Трудно также привести пример из истории осад (с. 164) городов, где велась бы с подобной интенсивностью и подкопная война.

   Данные русских источников о третьем этапе борьбы за крепость очень интересно сопоставить с записками турецкого автора. Итак, в ходе обстрелов крепости, говорит Эвлия, от нее остались только три башни, остальные укрепления были разбиты и разрушены до основания. Однако, продолжает автор, осажденные в крепости казаки "зарылись в землю и устроили там свою ставку", укрывшись таким образом от пушечного огня турок и обеспечив неприступность крепости. С какой бы стороны ни подбирались к ним с подкопом и миной, казаки, "как кроты", отыскивали подкопы; более того, их знатоки минного дела прибегали "ко всяким ухищрениям" и сами устраивали подкопы. В искусстве делать последние, говорит Эвлия, казаки проявили "гораздо большее умение, чем земляные мыши".

   Далее, как сообщает Эвлия Челеби, события начали приобретать неблагоприятный для турок оборот. Дело в том, что пока шла эта подкопная война, турецкие воины бездействовали, и среди них стали возникать "различные толки и пересуды" о неудачном ходе осады. Казаки же в это время, по словам Эвлии, перехватывают инициативу. Несколько ранее в его записках говорится о неудачной попытке якобы четырех тысяч казаков из донских городков прорваться на сорока судах в Азов. Тогда казаки, как пишет автор, попали в турецкую засаду, располагавшую артиллерийскими орудиями. В итоге, они были разбиты и перетоплены, а выбравшиеся на берег попали в плен. Однако затем казаки отказались от посылки подкреплений на судах: каждую ночь в крепость стало переправляться, по словам Эвлии, по 500-600 казаков, которые, раздевшись и погрузившись в воды реки Дон, плыли, дыша с помощью взятой в рот камышинки. И, пока бездействовали турецкие воины, осажденные в Азове стали постепенно набираться свежих сил. День ото дня воинственность казаков росла, пишет далее Эвлия, и они начали совершать налеты на турецкие окопы, а также предпринимать ночные нападения, укрываясь затем под землей. "Без всякого страха ходили (казаки. - О. К.) по подземным ходам, проделывали отверстия в частоколах, в завалах и убивали выдвинувшихся вперед" турецких воинов.

   Такого поворота событий турецкая сторона, конечно, не ожидала. Далее видим, пожалуй, одно из наиболее интересных мест в запис (с. 165) ках Эвлии Челеби. Итак, пока дела шли подобным образом, в окопах турецкой стороны "зрело недовольство". На мусульманских газиев "напал страх, и они говорили: "Разве можно вести войну таким позорным способом?" Возникли многочисленные слухи, будто московский король идет с двухсоттысячным войском. Люди лишились рассудка...". Любопытно, что все это сообщает автор, для которого турецкие воины - "знаменитые победоносные войска", слуги Аллаха, а казаки - "презренные кяфиры". И чтобы он написал эти строки, казакам действительно нужно было посеять очень сильный страх и замешательство среди турок. 

   Одновременно с ропотом в рядах турецких воинов начались разногласия и среди верхушки турецко-татарского войска, в связи с чем от рассказа Эвлии ненадолго обратимся к русским источникам. Как показывали вернувшиеся 17 сентября в Астрахань с Дона (из казачьего городка Курман Яр) астраханские татары М. Самаров с товарищами, многие из крымских и ногайских татар из-под Азова пошли в Крым, так как у них иссякли запасы продовольствия. При этом в руководстве турецко-татарской армии возникло следующее разногласие. Крымский хан упрекал турецких пашей в том, что они, так долго осаждая крепость, не сумели захватить ее, и отказывался далее стоять под Азовом, жалуясь на отъезд своих людей. Турецкие паши, в свою очередь, отказывались снять осаду без указа султана, повеление которого на этот счет должно было вскоре прибыть. Данные сведения сообщил во время допроса крымский татарин, захваченный казаками 2 сентября 1641 г. во время боя с татарами под Черкасским городком. Таким образом, упомянутые известия приходятся примерно на конец августа (или, по крайней мере, на время не позднее 2 сентября).

   В документе сообщается также о прекращении в это время под Азовом военных действий с турецкой стороны. Так, те же татары М. Самаров с товарищами, отбыв с Дона в начале сентября, сообщали, что казаки из Азова отправили посланцев в казачьи городки по Дону с известием, "что они, азовские казаки, турских и крымских людей в подкопех и на приступех, и на выласках побили многих людей", в связи с чем "турские люди после того к ним не приступают". "Азовские" казаки просили также казаков из городков прийти к ним в Азов "для славы", хотя бы и в небольшом числе. Просьба "азовских сидельцев" была выполнена - из донских городков собра (с. 166) лось "человек з двести и болши" казаков, которые на стругах ночью прошли в Азов.

   Таким образом, к концу августа в военных действиях наступает затишье, которое, возможно, прерывалось казачьими вылазками против турок через подземные ходы, как об этом сообщал русским посланникам И. Острикову и А. Юдину в ногайских улусах татарин Оллак. Турки к этому времени были сломлены морально, казаки же предпринимают действия, подчеркивающие их боеспособность. Демонстрацией последней ("для славы") и объяснялась, в частности, необходимость прибытия в Азов подкрепления из городков. Очень важно имеющееся в документе упоминание, что на конец августа 1641 г. подмога к туркам из Стамбула (включая указ султана о продолжении осады) еще не пришла.

   Вернемся, однако, к рассказу Эвлии Челеби. Вызывает интерес описание турецким автором обстрелов крепости и ответные действия казаков. Последние на ураганный огонь отвечали тем, что за ночь укрепляли разрушенные места. При этом, как уже говорилось, в ход шло все - капканы, щиты, заостренные колья, земляные укрепления. Таким образом, видим здесь метод, который применялся казаками при удержании разрушенных стен и восстановлении линии обороны. Насколько можно судить со слов Эвлии, турки совершенно не ожидали такого поворота событий. Точно так же неожиданной для турок была, по-видимому, и ответная мера казаков на разрушение турками крепостных укреплений в целом. Сообщение турецкого автора согласуется здесь с русскими источниками в том, что казаки создали в Азове земляные укрепления. Далее Эвлия в двух словах сообщает о подкопной войне, которая, согласно его рассказу, разыгрывается уже после того, как казаки "зарылись в землю", и первенство в этой войне турецкий автор отдает казакам. В частности, почти восхищаясь умением казаков делать подкопы, он добавляет, что казаки "даже показали мастерство проведения подкопов под водой реки Дон, используя для этого просмоленные, облитые варом лодки", но это, безусловно, преувеличение. 

   Наконец, как сообщает Эвлия Челеби, турецкая сторона задумала провести решающий штурм. В "час добрый", как выражается автор, со всех сторон по Азову ударили пушки и ружья. Со стороны мусульманского войска раздался клич: "Аллах!". "От ружейного огня и клубящейся черной пыли воздух стал темнеть", - пишет турецкий автор; но затем сильный ветер разогнал дым, и противники стали (с. 167) видеть друг друга. Войска мусульман "острыми мечами вонзились в крепость"; круша "кяфиров" направо и налево, они погнали их в цитадель. В течение восьми часов шла отчаянная битва. Однако казаки, "применив дьявольскую хитрость", взорвали подземные заряды, "чтобы как ласточку швырнуть в воздух войско ислама". Свинец сражал тех, что приближались к бойницам. "Час от часу войско ислама стало нести [все большие] потери убитыми". Турецкие воины были измотаны, от жары и жажды они "дошли до грани гибели". На закате турки отступили, потеряв, согласно Эвлии, только убитыми 1200 человек. Казаки, между тем, вновь трудились всю ночь и "разрушенные стены крепости сделали столь же прочными и крепкими", как и прежде. Они восстановили тайники для засад и бойницы, воздвигнув, по словам автора, "как бы новую Стену Искандера". Мусульмане, увидев все это, пришли в уныние. "Что поделаешь, - говорили они, - раб предполагает, а бог располагает!".

   Этот приступ, последовавший, согласно Эвлии Челеби, после подкопной войны, трудно отождествить с событиями, известными по русским источникам. Однако данный эпизод интересен тем, что на его примере еще раз повторяются казачьи боевые приемы, схваченные глазом наблюдательного очевидца. Это взрывы подкопов, меткая стрельба из огневых точек (бойниц) и восстановление ночью разрушенных укреплений. Характерно, что все эти меры ломали волю турецкой стороны к наступлению. Одна из последних фраз рассказа Эвлии о боях за Азов следующая: "в конце концов войско отчаялось завоевать крепость", воины говорили: "такова, видно, воля божья, таково божье предначертание".

   События осады, которые в начале настоящей работы были предварительно выделены нами (в соответствии с данными Поэтической повести) в качестве третьего этапа борьбы за Азов, представляют из себя двухнедельные круглосуточные приступы турок к крепости. О них известно только из Поэтической повести. Последняя сообщает, что в один из моментов осады турецкое командование, оставив в покое "мудрые осадные промыслы", решило "доступать" казаков "прямым боем". Смысл этих действий состоял в том, чтобы взять обороняющуюся сторону измором. Так, поясняется в Повести, десять тысяч янычар приступало к казакам "целой день до ночи", а ночью на перемену им приходили другие десять тысяч.

   Согласно Повести, это было самое тяжелое для казаков время: "...от бессония и от тяжких ран своих, и от всяких лютых нужд, и от (с. 168) духу смрадного труплова отяхчели мы все и изнемогли", - констатирует автор. Отчаянность положения казаков заключалась в следующем: они оставались "в мале дружине", и перемены ведущим бой казакам, в отличие от турок, не было ("ни на единый час отдохнуть нам не дадут"). Если верить Повести, то положение было действительно критическим: казаки "отчаяли уже <...> весь живот свой" и надеялись теперь только на бога. В словах молитвы перед образом Иоанна Предтечи, вложенной в уста казаков автором Повести, ярко передано моральное и физическое состояние азовских сидельцев: "А топере от турок видим впрям смерть свою. Поморили нас безсонием; дни и ночи безпрестани с ними мучимся. Уже наши ноги под нами подогнулися, и руки наши от обороны уж не служат нам, замертвели. Уж от истомы очи наши не глядят, уж от беспрестанной стрелбы глаза наши выжгли, в них стреляючи порохом. Язык уш наш во устах наших не воротитца на бусурман закрычать. Таково наше безсилие: не можем в руках никакова оружия держать. <...> З два часа уже не будет в осаде сидения нашего".

  Наконец, согласно автору Поэтической повести, казаки после молитвы и прощания друг с другом и "святой Русью" пошли на вылазку, "чтобы умереть не в ямах и по смерти бы учинить слава добрая". Вылазка казакам удалась, и, согласно автору Повести, в ходе нее было убито шесть тысяч турок. Увидев, что казаков сломить не удается, турецкое командование прекратило приступы. Далее автор сообщает, что осада длилась с 24 июня по 26 сентября, составив в целом 93 дня и 93 ночи. 26 сентября, еще до рассвета, турецко-татарское войско покинуло свои "таборы", а около 1000 казаков (вероятно, наиболее боеспособных) выходило для преследования неприятеля, захватив "в языках" 400 человек и застав в его "таборах" 2000 больных и раненых. 

   Надо сказать, что в документальных источниках (также как и в Документальной повести) об этапе круглосуточных приступов к Азову не говорится, и, следовательно, мы не можем с необходимой долей уверенности датировать их. Косвенно показания Повести могут подтвердить записки Эвлии Челеби. В частности, говоря о завершающем этапе борьбы, он пишет: "И снова там и сям начался бой. Однако он уже не велся (турецкими войсками. - О. К.) со всем сердцем и жела (с. 169) нием, от души, как это было раньше. Как бы то ни было, они не проявляли теперь [прежнего] усердия и рвения, а передышки от сражений не было ни днем, ни ночью". Далее Эвлия говорит об уходе турок из-под крепости.

   Согласно документальным источникам, четвертый (и последний) этап противостояния - теперь уже не за город, но, как говорится в Поэтической повести, за "пустое место азовское", выглядит иначе. Боевые действия под крепостью возобновляются с прибытием из Стамбула турецкого подкрепления, отправленного оттуда, согласно данным В. Д. Сухорукова, 15 августа. Из документальных источников о событиях в сентябре известно только по расспросным речам в Астрахани И. Новокрещена. Последний сообщал, что при нем турецкий султан прислал под Азов "прибылых людей" и "зелейную казну", велев стрелять по Азову день и ночь, чтобы все-таки взять его. Время прибытия турецких кораблей И. Новокрещен не сообщает, однако, с учетом данных, которые приводит в своей книге В. Н. Королев - отечественный исследователь мореплавания по Черному морю в XVII в., они могли добираться до Азова примерно полторы-две недели и более. Если сопоставить это время с показаниями документальных источников о ходе борьбы, то турецкое подкрепление должно было прибыть под Азов примерно в начале сентября.

   Как уже сказано, из показаний Поэтической повести (и, как будто, из записок Эвлии Челеби) мы знаем, что на завершающем этапе осады с турецкой стороны последовал круглосуточный штурм Азова сменами турецких воинов, ведшийся, может быть, уже не столь ожесточенно, как первые приступы, но достаточно настойчиво, чтобы до полусмерти измотать казаков, не имевших людей на подмену. Между тем, И. Новокрещен передает события совсем иначе. Согласно его показаниям, турецкие "прибылые люди" стали за Доном против города, где еще оставалась стена с тремя башнями. Отсюда, перевезя за Дон "наряд", они "днем и ночью" стреляли по Азову "семнадцать дён", сбив башни по зубцы, а стену выбив до подошвы - лишь "в редких местех осталось стены збито по зубцы". И на этом турки "то де зелье все выстреляли". Таким образом, к сентябрю относится (с. 170) уже третий этап обстрелов Азова. Выскажем, однако, догадку, что обстрелы Азова в сентябре и череда приступов турок могли происходить в одни и те же дни; не исключено, что так было в июле и августе. Подобное сочетание обстрелов и приступов видим, к примеру, во время осады Пскова войсками С. Батория (1581 г.).

   В сентябре продолжались, согласно показаниям И. Новокрещена, раздоры между крымским ханом и турецкими пашами. Существо этих раздоров состояло в следующем. Турецкий султан писал "с прибылыми людьми" к пашам, что они с войском стоят под Азовом все лето, а "промысла никакова" над городом "учинить не умеют" и "Азова такими болшими людьми не возьмут". И, не захватив Азова, от него бы не отходили. В связи с этим и возобновилась ссора между турецким и крымским руководством: турки собирались зимовать под Азовом, к чему призывали и хана. Однако последний наотрез

отказался, мотивировав свою позицию тем, что "запасов" для питания у его татар нет, да и конские корма близ Азова все потравлены. Турецкие паши ругали крымского хана за то, что он со своими ратными людьми стоял от города в трех и четырех верстах и "промыслу" над Азовом никакого не учинил - на приступы ходили лишь ратные люди, подчиненные турецким пашам. Однако хан велел татарам перейти на правый берег Дона (Азов находился на левом берегу этой реки), в результате чего "у турских де людей в полкех стало голодно и купить запасов стало негде".

   Надо отметить, что на позицию крымского хана могло очень сильно повлиять еще одно обстоятельство. Согласно показаниям К. Петрова, в сентябре 1641 г. поход на Крым совершили "польские и литовские (судя по всему, запорожские. - О. К.) многие люди". Преодолев Перекоп, они прошли внутрь Крыма на день пути (на "днище"), повоевав "многие крымские улусы" и захватив "полон многой". Обратно они отошли "в целасти", поскольку крымский хан со всеми воинскими людьми был под Азовом.

   Наконец, согласно краткому упоминанию К. Петрова, турки получили разрешение султана на уход из-под Азова. Как замечает в своей книге Н. А. Мининков, их отступление весьма напоминало отход армии, которую постигла катастрофа. Так, под Азовом на (с. 171) взморье турками был брошен ряд "каторг", большинство людей с них погибло (было "побито") под Азовом. Характерно, что в этих каторгах было брошено более тридцати человек раненых и мертвых. Как уже говорилось, согласно сообщению Поэтической повести, около 1000 казаков при отступлении турок ходило на вылазку, захватив при этом 400 человек и застав в турецком лагере около 2000 больных и раненых.

   Обратимся к последней, третьей, группе документов 2-й части источников. Содержание войсковой отписки донских казаков, доставленной 28 октября 1641 г. в Москву станицей атамана Н. Васильева и сообщавшей о ходе борьбы за Азов, отчасти известно по государевой грамоте на Дон от 2 декабря 1641 г. В грамоту вошел ряд сведений из упомянутой казачьей отписки, не встречающихся в других источниках (за исключением неопубликованной "выписки" из нее). Рассмотрением известий упомянутой грамоты и следующего документа мы хотели бы подвести своеобразный итог рассказу о событиях азовского осадного сидения 1641 г.

   Согласно грамоте от 2 декабря, в казачьей отписке говорилось, что 7 июня (в действительности - 24 июня) 1641 г. под Азов пришли турки и татары с людьми из многих земель, всего их было по списку раздачи жалования 240 тысяч человек. Далее в грамоте следуют заимствованные из казачьей отписки общие слова о "великих боях" казаков с "бусурманами", подведении турками к крепости "земляных валов великих" и "подкопов многих", сообщается о разрушении городских стен. Особо выделено проведение казаками, в свою очередь, "многих подкопов" под турецкие валы и пушки, а также отмечается, что казаки c турками под землей "много встречу сходилися, и бои в подкопех были". Общие потери турок отписка казаков определяет в 20 тысяч человек. Во главе боевых действий стоял ("был у подкопов и у промыслов") атаман Осип Калуженин, здесь впервые видим его на посту войскового атамана. "Отсиделись" казаки от неприятеля в "четвертом земляном городе и в земляных избах", поскольку городовые стены были сбиты "по подошву". Рвов около Азова, согласно казачьей отписке, осаждающими было выкопано более чем на пять верст; в ходе боев казаки отбили у неприятеля "большое знамя турского царя" и захватили семь других знамен. (с. 172)

   Размах турецких осадных мероприятий констатируется и в выписке о поездке на Дон А. Желябужского и А. Башмакова. Любопытно, что в этой выписке также цитируется упомянутая отписка донских казаков. Здесь, однако, приводится та ее часть, где казаки просят прислать в Азов воеводу с ратными людьми, поскольку еще одну осаду они выдержать не в состоянии: многие казаки, "такую нужу терпев", разошлись вверх по Дону в свои городки, многие "побиты и переранены". Тут видим оборотную сторону той "чести и славы", которую, по словам государевой грамоты на Дон от 2 декабря снискали себе казаки в ходе своего беспримерного "осадного сидения". В частности, казаки говорят о том, что после осады они "наги и боси, и голодны, розорены до основания" и "запасов де уних, и пороху нет". Более того, после осады казаков "без глаз и без рук, и без ног стало много". Согласно Документальной повести, потери казаков в Азове только убитыми составили "болши трех тысящ". Если данная цифра верна хотя бы приблизительно, это означает, что в ходе осады погиб почти каждый второй, многие (а согласно Поэтической и Документальной повестям - "все") были переранены и искалечены. Для казаков это были катастрофические потери. В связи с вышеупомянутым в Москве и задались целью узнать, что представляют собой азовские укрепления. 

   Вернувшись из Азова, А. Желябужский и А. Башмаков показали следующее. Все три города - Азов, Топракалов и Ташкалов - были каменные. Ров вокруг всех трех городов был вымощен камнем, шириной в четыре, глубиной в полторы ("пол-2") сажени. Весь этот ров около всех городов был засорен разбитым городовым камнем и землей с той поры, как "бусурманы валили к городу вал". Всех башен у трех городов было 11, из них осталось три башни, да и те "испорчены, порозбиты". Топраков город, включая каменные палаты, был снесен ("збит") весь. Разрушения в этом городе свидетельствуют о довольно долгом удержании его казаками - вплоть до полного разрушения городовых стен и строений, что косвенно подтверждает достоверность известий о его оставлении казаками только в начале августа. "Средняя" городовая стена между этим городом и Азовом была "збита во многих местех до половины стены, а инде не много оста (с. 173) лось, а в ыных местех збито до земли". Такие же разрушения видим и в Ташкаловом городе: у стены, что шла "от Дону реки от наугольные башни к степи" осталось "целово места <...> сажен з десять, а инде и стена проломлена, а башня наугольная вся збита, мало и знать, и городовые стены збиты ж". Сбита была и стена между Ташкаловым городом и Азовом. В целом, констатировалось в отчете А. Желябужского и А. Башмакова, "Азова и пригородов никоторыми обычаи начертить не мочно: розбито все, и стены и башни испорчены". С этими известиями перекликается следующее сообщение в Астрахани К. Петрова: "А город де Азов весь розбит, лише основанье от земли осталось". На этом мы завершаем рассмотрение документов, непосредственно рассказывающих о ходе вооруженной борьбы под Азовом летом-осенью 1641 г.

   Любопытны отзывы о боевых качествах донских казаков из турецкого лагеря. В частности, крымский мулла, бывший очевидцем обороны казаками Азова, говорил позднее: "Таких де жестоких смелых бойцов нигде не видал и не слыхано - даром де никоторой пульки не выпустит, а подкопами злые великие беды нашим чинили". Воинственными и храбрыми, как быки, именует казаков и Эвлия Челеби. Он же, высоко оценивая в своей "Книге путешествия" воинскую доблесть казаков (речь на этот момент шла, правда, в первую очередь, о запорожцах) и передавая боязнь, которую казаки внушали туркам, восклицает: "Однажды во время войны за крепость Азов я <...> хватил горя от этих злодеев и видел, как они воюют и дерутся!".

   Известия о тяжелом поражении турок быстро разнеслись по окре  Известия о тяжелом поражении турок быстро разнеслись по окрестным землям. Так, бежавший из турецкого плена донской казак Онуфрий Шатров, шедший осенью 1641 г. через Валахию и Малороссию к Путивлю, слышал "в розговорех", что "под Озовом побиты турские многие люди". А. Л. Ордин-Нащокин писал в июле 1643 г. боярину Ф. И. Шереметеву, что он слышал в Молдавии от многих людей следующее: "от ево высокие руки (царя Михаила Федоровича. - О. К.) бусурманом страх озовским взятьем, и как отсиделись такие малые люди ото множества людей...". В марте 1642 г. приехав (с. 174) шие в Москву с войсковой отпиской атаман Аввакум Сафонов и казаки его станицы подчеркивали в своей челобитной, что в ходе обороны Азова казаками "поганых на выласках и на приступех, и подкопами побито многое множество". 
  Потери турок действительно были очень велики. Так, И. Новокрещен показывал, что после раздачи под Азовом турецким воинам "хлебных запасов" он слышал, что "побитых" и умерших насчитали около 18 тысяч "турских людей". Кузьма Петров приводит цифры примерно того же порядка. В ходе расспроса в Астрахан.